Забавный и поучительный  опыт  защиты диссертаций

                                                            (продолжение)

            Итак, защита прошла успешно. С друзьями распиты соответствующие декалитры вина. Можно отправлять документы в ВАК (Высшая Аттестационная Комиссия).

           В один из дней, вернувшись домой с работы, я обнаружил в почтовом ящике адресованное мне письмо. Написано оно было бабушкой моей жены Клавдией Дмитриевной – совершенно замечательным человеком. Таких чистых и цельных русских людей рождает Север. Судьба этой женщины достойна отдельной книги. В ней были и революция и гражданская война, и Кронштадтский мятеж, и голод, и гибель ребенка, и раскулачивание, и ленинградская блокада…  Как может выдержать такие испытания один человек – уму непостижимо. Беседы с Клавдией Дмитриевной всегда были необыкновенно интересны и содержательны. В свое время она закончила четыре класса деревенской церковно-приходской школы, и в ее речи звучал тот неповторимый, своеобразный русский язык Севера, который ныне, увы, утрачивается. Так, например, от нее я услышал выражение, которое больше нигде и никогда не встречал: я, как плись усталая. Что означает слово плись, бабушка не знала и сама – так говорили в ее детстве. А мои поиски по словарям и энциклопедиям точных результатов не дали. Так это слово и осталось для меня загадкой.

        Так вот, читаю я её хорошее, доброе письмо пока, наконец, не добираюсь до следующих, поразивших меня до глубины души строк:

“Молодец, Володичка! Защитил диссертацию. Теперь можешь спокойно сдохнуть!”

       Одна-а-а-ко! Более, чем странное пожелание… Я отложил письмо, и принялся строить гипотезы. Может быть, в ее представлении защита диссертации это – вершина человеческой мудрости, по достижении которой дальнейшая земная жизнь теряет всякий смысл? – Что-то вроде “Увидеть Рим и умереть!”? Или что-то другое?...

      Сомнения развеяла вернувшаяся из магазина жена:

-       Да, ну тебя! Бабушка пишет так, как слышит слово. Сдохнуть это – вздохнуть! Эх ты! Теоретик!

Я облегченно вздохнул. В таком случае, поживу еще какое-то время.

На следующий день я отправился в Университет, донести до секретаря Ученого Совета еще какие-то необходимые для ВАКа бумаги.

-       Есть небольшая проблема. – Сказала секретарь, глянув на меня поверх очков. – ВАК ваши документы не утвердит.

-       Почему?! – Удивился я.

-       Смотрите: кандидатский экзамен по специальности у вас сдан по “Физике плазмы”, а диссертация представлена по “Теоретической и математической физике”. ВАК вернет ваши документы.

Одна-а-а-а-ко!...

-       И что же мне делать?

-       Надо пересдать кандидатский экзамен по специальности “Теоретическая и математическая физика”.

Одна-а-а-а… (окончанием слова я,  судорожно глотнув, поперхнулся).

      - Вы у нас первый такой. - Порадовала меня секретарь. - Договоритесь с зав.кафедрой, пересдайте, и сразу же отправим        документы в ВАК.

         Домой я возвращался в расстроенных чувствах. Похоже, спокойно сдохнуть – мне не светит… Однако, вернувшись домой,  я успокоился. В конце концов, я все это знаю, изучал, и над Курсом Теоретической Физики Л.Д.Ландау и Е.М.Лифшица проводил долгие часы не только по долгу учебы, но и завороженный удивительной красотой мироздания. И все же…кому охота сдавать еще один экзамен с таким колоссальным объёмом знаний, да еще и после защиты!

      - Да, брось ты переживать! – Утешил меня мой большой друг, неподражаемый юморист и коллега по работе Автандил Бахтадзе. – Кому ты нужен? На кафедре тебя прекрасно знают. По специальности у тебя «отлично» стояло. Диссертацию защитил? – Защитил. И успешно! Эффект Дикке открыл? – Открыл. Ну, и все! Тебе просто переоформят оценку и всё. – И, посмотрев на меня со своим неподражаемым выражением лица, добавил: - Только не вздумай открывать эффект Дикке в третий раз. Этого тебе точно не простят!

          Экзамен был назначен через месяц. Его я провел, в освежении своих воспоминаний над книгами по квантовой механике, поскольку почти всё остальное, кроме общей теории относительности, сверхтекучести и сверхпроводимости,  входило в сферу моей основной работы.

        

          На экзамен я пришел задолго до его начала. На кафедре теор.физики уже был один из членов экзаменационной комиссии – высокий, худощавый, с великолепной осанкой балерона доцент, которого все называли Мики. Он стоял у стола, согнувшись в виде буквы «Г».

-       Что с вами, Михаил Яковлевич? – Осведомился я.

-       Володя, плохо… - радикулит! Ни стоять, ни сидеть!

-       Ха! – Воскликнул я. – Да, это ерунда! Я вам сейчас помогу. Ложитесь-ка на стол, пока никого нет.

Потенциальный пациент оглядел меня искоса и с большим сомнением.

-       А ты, что? – умеешь?

-       Еще как! – Не моргнув и глазом, ответил я.

     Для справки: один раз массаж мне делал мой товарищ, действительно, владевший этим

искусством. И второй раз я наблюдал, как этот массаж он делал кому-то еще. Ну, и на волейбольных тренировках мы, бывало, мяли и дергали друг другу разболевшиеся спины.

    Бедный Михаил Яковлевич, кряхтя, улегся на стол и, лежа на животе, ожидал продолжения. Я засучил рукава и принялся разглаживать и разминать его поясницу. При этом, я чувствовал себя персонажем из рассказа О, Генри. Напомню читателям отрывок из этого замечательного рассказа:

   « - И вы можете это проделать, доктор? – спрашивает мэр.

      - Я один из Единых Синедрионов и Явных Монголов Внутреннего Храма! – говорю я. – Хромые начинают говорить, а слепые ходить, как только я сделаю свои пассы! Я – медиум, колоратурный гипнотизёр и спиртуозный воспитатель виртуозов!» (О, Генри «Благородный жулик»).

      - «Только бы не стало хуже!» - Мысленно молил я судьбу. – Только бы помогло!»

           Через пятнадцать минут, когда я закончил свой колоратурно-виртуозный массаж, Михаил Яковлевич слез со стола, распрямился и удивленно произнес:

-       Это ж надо! Не болит! Ну, ты даёшь!

       Я скромно опустил глаза с видом человека, проделывавшего подобные вещи не менее тысячи раз за последние десять лет.

        Как раз в это время один за другим стали появляться остальные члены комиссии. Радостный Михаил Яковлевич, вновь обретший свою изящно-благородную осанку, рассказывал им о неожиданно проявившихся способностях аспиранта кафедры. Члены комиссии внимали с интересом и благожелательно улыбались.

      « Это хорошо!» - Подумал я. – «Обстановка благоприятная. Мики точно на моей стороне. Остальные тоже настроены дружелюбно. Ну, зачем им меня экзаменовать? Все люди занятые. У каждого свои проблемы. Да, и ситуацию мою они прекрасно знают. Сейчас придет шеф-академик. Как-никак – замдиректора Института Физики. У него-то дел уж точно выше головы. Переоформят мне экзаменационный лист без экзамена и…»

      В этот момент в комнату вошел мой шеф, профессор Н.Л.Цинцадзе. Оглядев присутствующих, он спросил:

-       Все на месте?

 Затем повернулся ко мне, потер руки и многообещающе сообщил:

-       Ну, наконец-то, я узнаю, что ты знаешь!

……………………………………………………………………………………………………...

        Через полтора часа, в течение которого меня основательно гоняли по косогорам теоретической физики (причем, больше всех старался шеф! А честный Михаил Яковлевич не задал мне ни одного вопроса) я довольный шел по университетскому коридору с оценкой «отлично» в экзаменационном листе, и подводил полученный опыт и положительные итоги дня:

1. Михаил Яковлевич ушел домой, практически, здоровым человеком (в последующие дни я с некоторой опаской интересовался состоянием его спины. Но, он благодарил и отвечал, что всё отлично.)
2. Экзамен сдан честно и успешно. Документы можно смело отправлять в ВАК.
3. В любой работе самые большие и непредсказуемые неожиданности всегда проистекают от собственного шефа.