­        С Днем Великой Победы!

   Дорогие друзья в России, странах СНГ и за рубежом! Поздравляю Вас всех  с нашей общей Победой над самым страшным врагом человечества! К сожалению, нацистская гадина еще поднимает свою голову и продолжает сжигать и убивать ни в чем неповинных людей! Конец, однако, у нее будет такой же, как и у гитлеровской орды в 1945 году! С Победой , друзья!

               Нашим отцам и дедам я посвящаю сегодня рассказ об истории, похожей на легенду, которую услышал почти полвека тому назад.

              Легенды  Великой Войны

     Эту историю мне рассказал старый солдат, прошедший всю Великую Отечественную Войну. Собственно, это и не было историей – всего несколько слов, похожих на сказку, но они мне запомнились. Увы, я не помню ни фамилии солдата, ни имени-отчества. Да, и общались мы с ним не более получаса. Я был еще студентом, и как-то летом поехал с отцом – полковником Советской Армии на его служебной машине. Просто, чтобы прокатиться. Заехали в какую-то воинскую часть за городом.

-      Посиди-ка здесь, на скамейке, с товарищем старшиной. Пока я по делам поговорю. – Сказал мне отец, как раз перед тем уважительно поздоровавшийся с пожилым человеком в форме старшины. – И не упусти момент – человек заслуженный и очень интересный!

События военных лет меня всегда интересовали и, первым делом, именно о них я и начал расспрашивать старого служаку.

О себе он говорил неохотно. Зато рассказал, как с самого начала войны, ходили смутные слухи о том, что скоро на фронт поступит какое-то страшное оружие, которое позволит сломить хребет фашистским гадам. И, когда в войска поступили «Катюши» - среди бойцов царило всеобщее воодушевление.

-      А, с немцами врукопашную доводилось схватываться? Близко их видели?  – Спросил я.

-      Нет. Я в артиллерии служил, и видел их только убитыми. Живыми увидел, когда пленных вели. Люди, как люди – усталые, запуганные. Глядя на них, даже не верилось, что они могли такие зверства творить. Но, ты, я вижу, что-то невиданное услышать хочешь. Было и такое. Попал я с небольшим ранением в госпиталь, в середине войны. Рядом на койке лежал молоденький солдатик. Сильно его потрепало и контузило, но – восстанавливался быстро. Разговорились мы с ним. Вот он и рассказал: второй раз в госпиталь попадаю. А в первый меня - раненого, в начале войны от плена и смерти пантера черная спасла! Я посмотрел на него, как на ненормального – одно слово: контуженный! Какая пантера может быть в средней полосе России!

-      Не врет он! – Подал голос лейтенант с соседней койки. – Бойцы из нашей части ее тоже в лесу видели. Говорили, что немцы эшелон с животинами разбомбили. Зоопарк какой-то эвакуировали.

-      Расскажите! – Попросил я старшину.

-      Да, что рассказывать? Солдатик этот тогда и сам мало, что понял. Отступал с нашими через лес. Был бой. Что-то рвануло рядом. Когда очнулся - весь в крови и идти не может. Вокруг – лес и ни души. Его, видать, за погибшего приняли…

              Недавно я вспомнил этот разговор и постарался представить – что же там могло произойти.

                                               ГЕРА

    Сегодня ОН не пришел, и Гера спала беспокойно. Ей снились зеленые заросли и темные, зловонные болота, в которых таилось что-то страшное и бесформенное. Смутные, неясные тени наплывали на нее из глубины леса, пугая странными, рокочущими звуками. Это  ночной город врывался в спящее сознание тревожным незнакомым гулом. Откуда-то издалека доносились частые, тяжелые удары, как будто могучей лапой били в большой, обтянутый воловьей кожей барабан.

     Время от времени, очнувшись от очередного кошмара, она поднимала голову и всматривалась в темноту, нервно подёргивая ушами. Лёгкий ночной ветерок не успокаивал ее, как обычно. Он нес тревожные вести – запахи пожара, металла и чего-то кислого, неприятного.

Когда убили ее мать, в воздухе витал такой же кислый и странный запах.

     Гера вскочила и, бесшумно ступая мягкими подушечками лап, вышла из своей деревянной конуры. Уткнувшись носом между прутьями решетки, она застыла, черная и неподвижная, как изваяние.

     Ее соседи справа и слева тоже не спали.Она не видела их, но, слышала их дыхание. Слышала, как тяжело дышал и бил себя хвостом по впалым бокам старый, облезлый лев.

     Эта ночь для обитателей зоопарка была тревожной. Днем их плохо покормили, и это тоже было непонятно и странно.

     Гера постаралась отвлечься от мыслей о еде, и стала думать о НЕМ. То, что он не пришел, плохой обед и тревожные ночные запахи – было как-то связано. Её ум не мог осознать эту связь, но все это вместе - угнетало и беспокоило.

   

     Враг подходил к городу, и обстановка была накалена до предела. Люди снимались с насиженного места, и уезжали неведомо куда и насколько. Демонтировали и увезли завод металлорежущих станков, замолчала текстильная фабрика, остановился элеватор. Один за другим из города уходили эшелоны, груженые самым ценным.

      Директор зоопарка только что вернулся из райкома. Сел за стол и несколько минут провел в полном оцепенении. С большим трудом ему удалось добиться разрешения на вывоз наиболее ценных животных. Его зоопарку выделили три вагона и это было неслыханно щедро. В этих маленьких клетушках могла разместиться только половина и без того небольшого зверинца.

       Остальных – уничтожить! – Гласила безжалостная резолюция. – Врагу не оставлять ничего! Кого – решайте сами.

       Директору казалось, что приговор вынесен ему самому. Долгие годы он собирал этот маленький звериный коллектив, заботился о нем, берег и любил. Всех своих подопечных он знал в лицо, переживал, когда они болели. Звонил по ночам дежурному сотруднику и, бывало, сам оставался на ночь у клетки с каким-нибудь захворавшим четвероногим.

        И вот, сейчас – все рушилось. Перед ним лежал список обитателей зоопарка. Из него он должен был своей рукой вычеркнуть тех, кого обрекло на гибель нашествие двуногих, безжалостных тварей.

        Нескольких мелких животных и птиц, неспособных уже летать, удалось пристроить у сердобольных местных жителей, остающихся в городе. Облезлого барсука взял старик-пенсионер. Ручной почти шакал Лёвка устроился в собачьей конуре соседа-огородника.

        Пятнадцать обитателей зверинца вычеркнули из жизни.

         В списке эвакуируемых Гера была первой. Когда ее клетку грузили на тяжелую бортовую машину, пантера нервничала. Русоволосый молодой грузчик неосторожно встал рядом с клеткой, и стремительная черная лапа вырвала клок из его старого засаленого ватника.

       Ну, Васька! Счастлив твой бог! – охнул его напарник. – Чуть ближе стоял бы – без головы остался! Ишь, животное… - замахнулся он на Геру, и та страшно зарычала в ответ.

        Директор смертельно устал и потерял голос в перебранках.

        Эшелон отправили ночью. Это был трудный путь. Звери тоже устали. Перестук колес успокаивал, и они стали забываться тяжелым беспокойным сном.

       Гера думала о НЕМ. Положив тяжелую голову на передние лапы, она смотрела в черную пустоту круглыми немигающими глазами.

        Зверинец пробыл в городе три месяца, и под конец в нем почти не было посетителей. Изредка забредал подвыпивший работяга поглазеть на облезлую экзотику. А ОН приходил каждый день и подолгу стоял у ее клетки. Маленький, худенький и очень напряженный.

        Поначалу она его не замечала. Она, вообще, не замечала зрителей. Смотрела сквозь них куда-то вдаль, а, если докучали, брезгливо поворачивалась спиной.

Он приходил и смотрел серыми восхищенными глазами на ее черную блестящую шерсть и литые бугрящиеся смышцы. Иногда он звал ее. Но, как-то странно, добавляя перед именем коротенький слог «ба»: Багира, Багира…

        Наверное, сквозь прутья этой грязной, тесной клетки ему чудился призрак грозного зверя из княжеского зверинца в Удайпуре.

         Постепенно Гера привыкла к нему. Слушая его тоненький голосок, ложилась на спину, подбрасывала в воздух пучок прелой соломы и шаловливо била его могучей лапой.

        Однажды он перешагнул через низенький деревянный заборчик, отделяющий зрителей     от помоста с клетками и, страшно побледнев, с падающим сердцем прикоснулся к ее черной, как эбеновое дерево спине. И она, вся задрожав, простила ему эту cмертельно  опасную вольность. Зайди он в клетку – она бы не тронула его. Могущественной силе любви подвластно все, и дикая кошка с   далекого острова не была исключением.

        Прикосновения стали часты, и Гера ждала их, подставляя худеньким детским пальцам гладкий, лоснящийся бок.

        Каждый раз ОН приносил ей гостинец – пирожок, завернутый в белую тряпочку, кусочек колбасы или липкую, дешевую конфету. Она брала эти скромные подношения бережно, с тревогой вдыхая запах детской ручонки.

        Одноглазый сторож Яким, раздражительный и угрюмый до обеда, во второй половине дня пребывал, как правило, в приподнятом настроении, чему немало способствовал стакан мутной, но, видимо, животворной влаги, регулярно принимаемый им перед едой.

        В тот день, по-хозяйски оглядев свои владения, Яким увидел страшную картину: маленькую детскую руку у черной головы самого опасного обитателя зверинца. С Якима мгновенно слетел хмель. Он и сам не помнил, как очутился около ребенка, и резко отбросил назад худенькое детское тельце.

        Гера рассвирепела. Давно в зоопарке не слышали такого грозного звериного рыка.

        Яким был потрясен. Гера, которую он кормил уже несколько лет, и которая изредка снисходила до него благодушным ворчанием, металась в клетке, как черная разьяренная фурия. Круглые глаза горели злобой. Он посмел поднять руку! На него!

          Ошеломленный Яким молча ворочал единственным глазом. Он был добрым человеком, и понял, что произошло. Черная пантера любила. И эта любовь была взаимной.

        Колеса, тревожно перестукивая друг друга, уносили поезд в неизвестность. Если бы они стучали не так громко, то два смертельно уставших человека на паровозе услышали бы снижающийся рокот моторов, а, выглянув в окно, может быть, и увидели крестастую тень на фоне звездного неба.

         Раздосадованный баварский пилот возвращался на свой аэродром с полным запасом смертоносного груза в бомбовом отсеке. Аэродрома русских он не нашел, и раздумывал – не свалить ли тупорылые сигары наугад, в ночь, как вдруг заметил легкий отсвет внизу. Это старенький паравоз, натужно кряхтя, разбрасывал догорающие на лету искры.

Баварец был опытным летчиком, и сразу догадался, что под ним тянется тоненькая ниточка железной дороги. Это было очень кстати.  Пилот положил руку в кожаной перчатке на рычаг высоты и, перекрывая гул моторов, велел стрелку приготовиться. Тяжелая машина, сделав широкий вираж, пошла на снижение. Баварец аккуратным движением руки вывел машину на линию хода поезда. Оценив высоту и скорость полета, он плотно сжал губы и уверенно нажал рукоятку сброса.

       Ослепительная вспышка разорвала темноту ночи. Маленький паравозик подпрыгнул и завалился на бок, но, шатун продолжал работать, бесполезно вращая колеса.

       Вагоны полезли друг на друга, разламываясь, как орехи. Состав горел. Уцелевшие люди бежали от места катастрофы, унося раненых.

       Часть зверинца погибла сразу. Облезлый лев, разорванный почти надвое, умирал в искореженной клетке. Птицы метались и кричали. Большой орел, освобожденный взрывом, подпрыгнул несколько раз на уцелевшей ноге – другую оторвало и, расправив широкие крылья, взлетел в темноту ночи.

         Гере повезло. Ее клетка перевернулась несколько раз, и с отбитой дверцей скатилась в овраг.

         Оглушенная пантера, побитая, но невредимая, осторожно ступила на мягкий хвойный настил. Над оврагом стояло зарево пожара. Оттуда доносились крики искалеченных людей и животных.

        Постояв несколько мгновений, Гера исчезла в темноте.

        -------------------------------------------------------------------

        Вторые сутки Николай не спал. Рота с боями отходила на восток. Бойцы оглохли от грохота выстрелов и визга снарядов.

        Николай был крепче других. Выносливый с детства, он и в своем боксерском клубе выделялся резкостью движений и волей к победе.

         И вот, со вчерашнего дня он отступает, ужасаясь осознанию этого страшного факта.

         Сцепив зубы, Николай короткими очередями косил черные фигуры в изогнутых, как панцирь черепахи, касках. Ему казалось, что с каждой очередью он стремительно несется вперед, вместе с лавиной свинца, навстречу ненавистным силуэтам, вкладывая в удар всю свою страшную силу боксера.

         Черные тени падали, нелепо взмахивая руками, но за ними вставали другие. И Николай, как в кошмарном бреду, снова летел им навстречу, заставляя их падать и вжиматься в светлый песок у озера.

          Короткий ствол автомата раскалился, выплевывая смерть и огонь. Патроны заканчивались.

           К концу дня их осталось трое. Черные силуэты исчезли и можно было немного отдохнуть. Молоденький боец из Рязани доживал последние минуты. Николай с напарником долго несли его, на что-то надеясь. Шевельнув распухшими губами, рязанец еле слышно произнес: - Мама, пи-ить…

           -  Нельзя тебе. – Так же тихо ответил напарник.

           - Можно. – Сказал Николай.

           Самодельные носилки опустили на землю. Николай достал флягу и осторожно поднес ее к губам умирающего.

           Прозрачная струйка скользнула по растрескавшимся губам, и несколько тяжелых капель упало на жесткую от засохшей крови гимнастерку.

           Едва заметная улыбка скользнула по восковому лицу рязанца, и вслед за ней серая тень стерла с него последние живые черты.

          

           Они зарыли товарища у корней большой ели, аккуратно подровняв небольшой холмик. Напарник карандашом вывел на обрывке газеты имя и фамилию убитого, и положил его под плоский камень на могиле, чтобы не размочило дождем.

          Постояв немного в молчании, пошли дальше.

           Шли долго, цепляясь стертыми ногами за сухие ветви поваленных деревьев. Зеленый океан, шумящий листвой и хвоей, успокаивал. Казалось, сама земля укрывает их здесь.

           Но, черные тени пришли и в этот тихий, потаенный уголок.

           Коротко переговорив, солдаты приняли бой…

          Возвращаясь из страшной темноты небытия, Николай застонал и с трудом открыл глаза.

          В темной синеве неба летели легкие серебристые облака, и зубчатые верхушки елей согласно качались им вслед. Там, вверху шумел ветер. Но, здесь было тихо. Солнце, на миг заслоненное мягкой ладонью облаков, вновь изумрудным светом зажигало мох и узорчатые ветви деревьев. Деловито пересвистывались птицы, и большие коричневые муравьи спешили куда-то вверх по корявому стволу дерева.

         Жив! – радостно пронеслось в голове Николая. Он попробовал приподняться, но дикая, нестерпимая боль пронзила его позвоночник и голову. Страшная темнота опять встала перед глазами, заслонив облака и синее небо.

         Отдышавшись, Николай еще и еще раз попытался двинуть руками, ногой, плечом… Ноги отказывались служить ему, но, невероятным усилием воли, напрягая сильные руки, он сел, привалившись к стволу дерева и хватая воздух широко открытым пересохшим ртом.

          Только сейчас он понял, что твердый панцирь, в который, казалось, была закована его гимнастерка, это – его, Николая, засохшая кровь.

          Он огляделся, насколько позволяли ему одеревеневшие мышцы шеи. Рядом никого не было. Исчезло и оружие.

          - Напарника, скорее всего, взяли в плен, А меня сочли убитым…

          Внезапно хрустнувшая ветка заставила его насторожиться. Николай с усилием повернул голову.

          В десятке шагов от него, на мягком желтом песке, стоял недвижно, как обелиск, огромный черный зверь.

           Зеленые круглые глаза смотрели настороженно, но – без злобы. Кончик хвоста чуть подергивался.

     - Пантера! Откуда?! Не может быть!… Это какой-то бред! – растерянно подумал Николай.

Черный зверь, видя полную неподвижность человека, бесшумно отошел на несколько шагов и лег.

 Годы, проведенные среди людей, не прошли для Геры даром. Многие относились к ней хорошо. Кормили ее, лечили, если она болела. Пантера научилась различать добрые интонации в голосе человека. Но, еще больше она умела читать по глазам.

Взгляд незнакомого человека не вызвал у нее чувства отторжения. Глаза были серые, как у НЕГО. В них отражалось удивление, но не было страха, который нередко подталкивает хищников к нападению.

     Минут двадцать они лежали молча, разглядывая друг друга. Потом огромная черная кошка неожиданно перевернулась на спину и сладко потянулась.

-           Ручная что ли? Или я все-таки брежу… - Потрясенный до глубины души Николай на время перестал чувствовать боль. – Может, попробовать с ней поговорить? Она явно видела людей раньше. Наверное, у нее было и имя. Как это там, в доброй, детской сказке?…

-           Багира…. – Произнес он вслух, и сам не узнал свой голос – хриплый и сдавленный.

Гера подняла голову и внимательно посмотрела на незнакомца. Человек знал ее имя, и произносил его так же, как и ОН. И это тоже было удивительно.

    - Кажется, я угадал?… Откуда же ты взялась, красавица черная?

     Гера чуть прикрыла глаза, отвечая на ласку, прозвучавшую в голосе человека.

Он говорил с ней долго, сам не зная, о чем. Говорил просто, чтобы говорить.    Время от времени впадал в забытие, откуда его вытаскивала сильная, ноющая боль. Сколько времени он лежит здесь – Николай не знал. Помимо боли его мучили голод и жажда. Дважды шел дождь, и это было спасением. Николай подставлял ладони. Затем, превозмогая страшную боль, подносил их ко рту и глотал драгоценную влагу.

     Черная кошка время от времени уходила, но, всегда возвращалась обратно, каждый раз укладываясь на отдых все ближе к человеку.

За дни, проведенные на свободе, она освоилась с лесом. Природная быстрота и охотничий инстинкт помогли ей поймать нескольких небольших обитателей леса, и она не голодала.

     Николай слабел. Кроме изболевшегося израненного тела, его стала мучить сильная головная боль. Однажды он потерял сознание от этой боли, и очнулся от того, что кто-то большой мокрой рукой гладил его по голове. Боль стала уходить и, когда он пришел в себя и осмотрелся, то не поверил своим глазам: черная пантера лежала рядом и шершавым языком вылизывала его голову! Он чувствовал ее жаркое дыхание и видел большие белые клыки с капающей с них слюной.

    Гера трудилась долго. Потом, когда боль ушла совсем, она отвалилась в сторону, изнеможденная непривычной работой, растянулась рядом с ним и быстро заснула. Это казалось невероятным, но, головная боль к Николаю больше не возвращалась.

     В этот день произошло еще одно знаменательное событие. Как всегда, к вечеру, Гера ушла на охоту. Вернулась часа через два, неся в пасти наполовину съеденного зайца.  Подошла к Николаю и положила добычу рядом с ним. Потом долго смотрела, как ее новый друг слабыми руками справляется с непривычной для него едой.

    С этого дня она спала рядом с ним. И это было благом для обоих потому, что ночи становились все холоднее и холоднее. Каждый вечер Гера приносила ему что-нибудь съестное, и сырое мясо начало быстро восстанавливать его силы. Он даже стал передвигаться,  дополз до небольшого углубления с водой и утолил давно терзавшую его жажду.

    Ночи приходили и уходили, и Николай потерял им счет. Откуда-то издалека доносилась частая стрельба и взрывы. Потом отдалились и они. А через несколько дней стали приближаться снова. Там, за лесом, шли тяжелые бои

    

     Однажды утром все изменилось. Николай проснулся от треска веток и чьих-то тяжелых шагов. Открыв глаза, он увидел перед собой ноги в штанах серо-зеленого цвета, а над ними – стволы двух автоматов, направленные ему прямо в лицо.

     - Вставай, Иван! Шевелись, русская свинья!

     Николай не знал немецкий язык. Но, понял, что это – конец.

-      Он не встанет, Хелмут. Видишь, он ранен.

-      Ну, тогда пристрелим его.

-      Может быть, он что-то знает и надо его разговорить?

-      Ты знаешь русский язык? Нет? Я тоже не знаю. И возиться с ним нет времени – русские наступают. Прикончим его и дело с концом.

Палец убийцы лёг на гашетку автомата, и в то же мгновение громадная черная кошка бесшумно оседлала его плечи.

   Это Гера, почуяв врагов задолго до их прихода, вскочила, тревожно втянула запахи холодного утреннего воздуха и, бесшумно ступая, затаилась в соседних кустах. Она, как и Николай, не поняла ни слова из сказанного. Но, природная интуиция объяснила ей все.

    Хелмут погиб мгновенно. Его ошеломленный и растерявшийся напарник попятился и, споткнувшись о корень старого дерева, упал на спину, не успев выстрелить. Это стоило ему жизни – воздух сотряс страшный звериный рык, и белые клыки Геры разорвали фашисту горло.

  Николай пришел в себя не сразу. Гера продолжала низко рычать, все еще ожидая, что враги поднимутся, и ей снова надо будет вступать с ними в бой.

-      Багира…ты спасла мне жизнь! Но, нам нельзя здесь оставаться. Их будут искать. А я не могу идти..., но…я пойду!

   И он пошел, если можно назвать это передвижение ходьбой. Налегая всем телом на крепкую корявую ветку и волоча перебитую ногу, он медленно двинулся прочь. Гера пошла с ним, то забегая вперед, то оставаясь далеко позади и тревожно улавливая лесные запахи.

   К вечеру он совсем обессилел и повалился в мокрую траву. Ночью у него поднялась температура, и сознание покинуло разгоряченный мозг. Гера все время лежала рядом, согревая его своим большим телом. А, наутро на них вышли наши бойцы.

-      Живой! – Радостно произнес старший из них, глядя на распростертое в траве тело. – А ну, давай по-быстрому, орлы! Ломай жерди и плащ-накидку сверху. Дай Бог, доживет до госпиталя!

-      А, без Бога нельзя? – Недовольно заметил один из бойцов. – Ты ж, коммунист, Дима!

-      Без Бога нельзя! Поживешь с мое – сам поймешь. И, вообще, одно другому не мешает. Мы на Земле свое дело делаем, а Он на Небе. В четвертой роте - священник в разведчиках, что б ты знал! Любому бойцу фору даст! Давай, давай, ребята! Побыстрее!

Гера следила за ними из-за кустов, готовая напасть в любую минуту. Но, что-то останавливало ее. Когда его положили на носилки и понесли, она пошла за ними, прячась в лесных зарослях.

   Николай на мгновение пришел в себя и, осознав происходящее, встревожился:

-      Товарищи! Пантера со мной…заберите ее. Она мне жизнь спасла.

-      Бредит! – Сочувственно заметил старший. – Лежи, боец. Отдыхай! Ты у своих.

Минут через десять один из бойцов заметил мелькнувшую за деревьями черную тень.

-      Медведь,что ли бродит…

-      Пальни в воздух! Отпугни его.

Раздался одиночный выстрел. Гера остановилась и долго смотрела, как за деревьями навсегда исчезает ее друг…

Потом повернулась и пошла прочь, в глубину леса.

    Дальнейшая судьба грозного зверя с большим и бесконечно добрым сердцем нам неизвестна. Хочется верить, что она уцелела в кровавом месиве войны, и еще долго жила в огромном лесном океане своей, потаенной от людей жизнью.

     Не знаем мы и судьбу спасенного ею солдата. Но, в одном я уверен твердо: до конца своей жизни они помнили эту встречу и думали друг о друге.

   Через год, примерно, после той поездки с отцом, он спросил меня: - ты помнишь старшину, с которым я тебя познакомил?

-      Да. Конечно, помню!

-      Он перебрал все сроки службы, и кадровики намеревались отправить его в отставку. Тогда старшина записался на прием к командующему (командующим Закавказским Военным Округом в то время был генерал-полковник С. К. Куркоткин. Позднее – Маршал Советского Союза). Пришел и сказал: «Товарищ генерал! У меня нет ни родных, ни близких. В войну не уцелел никто. У меня есть только армия. Она – мой дом, и без нее я умру. Оставьте меня, пожалуйста, на службе!».

Семен Константинович подписал приказ: 
оставить служить бессрочно!